Бегущий по лезвию бритвы. Страница 2

Голос Айрен из спальни остановил его:

— Не выношу ТВ до завтрака!

— Набери 888, — подсказал Рик; пока нагревался телевизор. — «Желание смотреть любую телепередачу».

— Я не испытываю потребности набирать хоть что-либо, — сердито откликнулась Айрен.

— Тогда набери самое простое — 3.

— Я не желаю набирать код, стимулирующий кору головного мозга так, чтобы возникла потребность набирать что-то еще! Если я говорю, что не хочу набирать, то не хочу программировать "3" в первую очередь, потому что меня потянет набирать дальше и дальше, а сейчас сама мысль о желании кодировать для меня — самое гадкое побуждение из всех, которые только можно представить; сейчас я хочу лишь одного — продолжать сидеть здесь, на кровати, уставясь в пол. — Голос ее переполняли самые мрачные оттенки уныния, душа застыла, и неподвижным стало тело, будто скованное невидимой, но плотно облегающей оболочкой — тяжелой и инертной.

Рик все же включил ТВ; грохочущий из динамика голос Бастера Френдли заполнил комнату:

— ..Стоп, друзья! Самое время для короткого прогноза погоды на сегодня. Со спутника «Мангуст» нам передали, что осадки будут особенно ощутимы около полудня, а потом слегка утихнут, так что если кто из вас, отважные друзья, намыливался выйти прогуляться…

Из спальни, шурша полами длинного халата, вышла Айрен, выключила телевизор и растерянно посмотрела на Рика:

— О'кей, сдаюсь. Я согласна набрать любой код, какой скажешь: «Исступленный порыв вожделения» и «Состояние экстатического сексуального блаженства»… Сейчас мне настолько погано, что я выдержу даже… Да будь оно все проклято! Какая, в сущности, разница?

— Я наберу нам обоим, — кивнул Рик и, осторожно подталкивая в спину, отвел жену обратно в спальню. Остановившись возле корпуса модулятора Айрен, он набрал 594 — «Удовольствие от признания превосходства здравомыслия мужа в любых жизненных ситуациях». На своем модуляторе он выставил: «Творческий и нестандартный подход к работе», хотя едва ли нуждался в дополнительной стимуляции — серьезное отношение к работе не просто вошло у него в привычку, а было почти врожденным качеством. Он мог не прибегать к услугам «Пенфилда», искусственно стимулируя мозг.

После торопливого завтрака — Рик потратил отведенное на него время, препираясь с женой, — он поднялся, полностью одетый, включая свинцовый гульфик фирмы «Маунтибэнк», модель «Аякс», чтобы после посещения закрытого выгона, где его электрическая овца щипала траву, сразу же отправиться на работу. Рик Декард встал, попрощался с женой и поднялся на крышу, где животное (в действительности электромеханическое изделие) громко чавкало в порыве удовольствия, стимулированного специальной настройкой, старательно дурача остальных квартиросъемщиков в здании, где обитал Рик.

Конечно же, многие, если не большинство животных, как и овца Рика, состояли из комплекса электронных контуров и схем и являлись высокопрофессиональной подделкой. Но, как было принято, он никогда не совал нос в чужие дела, пытаясь выяснить происхождение соседских любимцев. И соседи, в свою очередь, не допытывались, действительно ли живет или всего-навсего работает его овца? Считалось верхом невоспитанности спросить: «Ваша овца настоящая?» или «Ваша овца чистопородная?». Так же успешно вы могли бы проявить свою бестактность и невоспитанность, поинтересовавшись у добропорядочного гражданина, а не может ли он документально подтвердить, что его зубы, волосы и некоторые внутренние органы настоящие, и не следует ли подвергнуть их дополнительному тестированию.

Затушевавшие солнце серые облака заполняли все свободное пространство. Утренний воздух, наполненный радиоактивными пылинками, навязчиво щекотал ноздри. Рик непроизвольно фыркал и чихал, чувствуя неотвязный гнилостный запах смерти. Возможно, он подобрал для своих ощущений слишком сильное сравнение, пока пробирался к участку, покрытому дерном, принадлежавшему ему вместе с чрезмерно роскошной квартирой. Наследие Завершающей Мировой Войны вызвало снижение возможностей человека; не выстоявших в борьбе с пылью предали забвению много лет назад. Сегодня пыли, действие которой значительно ослабло, противостояли закалившиеся в борьбе с ней; пыль больше не убивала — она лишь сводила людей с ума и влияла на генетические факторы наследственности. Несмотря на свинцовый гульфик, который носил Рик, пыль, несомненно, проникала внутрь его организма и оседала на коже — изо дня в день и на протяжении всех лет, в течение которых он неизменно отказывался эмигрировать. Небольшими порциями она отдавала ему свою мерзость, оскверняющую плоть. Однако до сих пор ежемесячные медицинские проверки подтверждали, что он регуляр — мужчина, который может иметь потомство, учитывая допустимый уровень толерантности, установленный законом. Конечно же, в любой из последующих месяцев проверка врачей из полиции Сан-Франциско может засвидетельствовать обратное. Из года в год все новые и новые специалы появлялись на этом свете, перерождаясь из регуляров под воздействием всепроникающей пыли. Поговорку, которую безмозглые болтуны нанесли на рекламные щиты, подхватили телевизионщики и чурбаны из правительственных учреждений. Она гласила: «Эмигрируй или дегенерируй! Выбирай: сматывайся или вымирай!»

«Глупо, но очень точно, — подумал Рик, распахивая створки ворот небольшого загона и направляясь к электрической овце. — Но я не могу эмигрировать, — сказал он самому себе. — Из-за работы».

Владелец расположенного рядом пастбища Билл Барбо окликнул Рика; он тоже был одет так, чтобы сначала забежать и проведать животное, а потом, не спускаясь в квартиру, отправиться на работу.

— Моя лошадь беременна, — торжественно объявил Барбо и расплылся в улыбке. — Что вы на это скажете?

Рик внимательно посмотрел на крупного першерона, который стоял рядом с Барбо, тупо уставившись в пространство.

— Что вы на это скажете? — спросил владелец лошади.

— Скажу, что очень скоро у вас будет два першерона, — ответил Рик. Возле его ног лежала овца, неторопливо перемалывая жвачку; ее искусственные глаза внимательно следили за хозяином на случай, если тот захватил с собой плющеный овес. У псевдоовцы Рика был встроенный блок, реагирующий на овес: стоило ей увидеть или почуять запах зерен овса, она торопливо вскакивала на ноги и бросалась к человеку.

— И как же забеременела ваша лошадь? — спросил Рик. — От ветра?

— Я приобрел немного оплодотворенной Калифорнийской плазмы высшего качества, — серьезно ответил Барбо. — Личные контакты в Департаменте животноводства. Неужели вы не помните, как на прошлой неделе сюда приезжал инспектор из Департамента и осматривал Джуди? Они просто трясутся от желания заполучить ее жеребенка, ведь Джуди — бесподобная особь, не имеющая себе равных.

Барбо громко, но ласково похлопал лошадь по шее, Джуди склонила голову к хозяину.

— Вы никогда не думали о том, чтобы продать свою лошадь? — спросил Рик. Он молил бога, прося у того лошадь или любое другое настоящее животное. Ухаживая за муляжом, хозяин подвергался опасности психического расстройства. И все же, с точки зрения положения в обществе, приходилось довольствоваться подделкой, заполнявшей пустоту, вернее, занимавшей место настоящего — живого — предмета роскоши. Поэтому у Рика не оставалось иного выхода, кроме как ежедневно подниматься к овце и: продолжать игру. Даже не заботься он о своей репутации, оставалась жена; а ей, Айрен, далеко не все равно. Очень даже не все равно.

— Это безнравственно — продать лошадь, — ответил Барбо.

— В таком случае продайте жеребенка. Владеть сразу двумя животными куда безнравственней, чем не иметь ни одного.

— Что вы хотите этим сказать? — ошарашенно поинтересовался Барбо. — Многие люди имеют двух питомцев, даже трех и четырех. А у Фреда Уошборна — мой брат работает на его фабрике по выращиванию и переработке водорослей — даже пять животных. Неужели вы не читали заметку во вчерашнем номере «Кроникл» о его утке? Она считается самой крупной и самой тяжелой кряквой Московской породы на всем Западном побережье. — Глаза Барбо заблестели так, будто увидели прямо перед собой утку-сокровище, и он начал постепенно погружаться в состояние транса.